ПРОСТАЯ ОПЕРАЦИЯ

– А бахилы почему не надели? – грозно спрашивает медсестра. – Выйдите за дверь и наденьте.
Мне нравится такая строгость в обращении даже с журналистом. Она говорит о том, что в этой больнице, известной в Москве под именем Филатовской, порядок мы встретим во всем.
Я выхожу в предбанник лор-отделения и натягиваю поверх туфель тряпичные сапоги с тесемочками – бахилы. Возвращаюсь, и взгляд сразу упирается в стенд всевозможных мелких предметов – всего того, что наши дети в порыве любознательности запихивают в свои носики или удобно размещают в ушках. А потом врачи извлекают эти пуговки, гвоздики, булавки, монетки, детальки от «Лего», кусочки конфетной фольги... Стенд вместе со мной рассматривают студенты-практиканты. Мы ждем, когда закончится утренняя пятиминутка врачей. Студенты пришли сюда, понятное дело, учиться, а я хочу написать о самой простой, но и самой частой операции – об удалении аденоидов.
Но вот врачи вернулись с утренней планерки, дети забегали у дверей процедурной, начался утренний осмотр больных. Пока под жалобные вскрикивания пациентов врачи закладывали им в носы ватные тампоны с лекарствами, просили пошире раскрыть рот и рассматривали их уши, уставший после ночного дежурства доктор Александр Олегович ЩЕГЛОВ, кандидат медицинских наук, любезно согласился прочесть мне маленькую лекцию о том, что такое аденоиды и почему некоторым детям приходится их удалять.

Ликбез усталого доктора

Вот что я узнала из его рассказа.
Аденоиды (а по-научному – носоглоточные миндалины), небные миндалины (мы их обычно называем гландами) и язычковые миндалины – все это лимфоидная ткань, созданная природой для защиты нашего организма от инфекций. Когда ребенок простужается, заболевает, и аденоиды и гланды разбухают, разрастаются, помогая справиться с вирусами. Но если ребенок болеет часто, они уже не возвращаются к исходным размерам, а так и остаются разбухшими. А что такое разросшиеся аденоиды? Это вечно заложенный нос. Это невозможность нормально дышать. Вы помните, как вы себя чувствуете, когда у вас насморк? Я, например, чувствую себя прескверно: голова болит, все раздражает, работать не могу, больше всего хочется закрыться в комнате и чтобы все от меня отстали. Но насморк у вас день-два, а ребенок с разбухшими аденоидами ходит месяцами. И месяцами не дышит носом. И все время в мозг у него поступает недостаточное количество кислорода. И болит голова, и плохое настроение, и учится при таком состоянии он, конечно, хуже, чем мог бы. А при долгой застарелой болезни лицо ребенка может стать аденоидным. Есть в медицине такой термин, и картинка есть в энциклопедии: эдакий на вид дурачок с открытым ртом, припухлостями вокруг носа и неправильно растущими зубами, потому что разросшиеся аденоиды еще и меняют у человека прикус. К тому же этот дурачок все переспрашивает, недослышит, у него меняется и становится гнусавым голос.
Когда аденоиды вырастают так, что перекрывают всю носоглотку, с ними пора расставаться.

Родители, понятное дело, боятся, стараются оттянуть операцию, они наслышаны, что после 12 лет и аденоиды, и гланды у детей сжимаются, становятся меньше. Да, есть такая особенность у лимфоидной ткани, но только у здоровой лимфоидной ткани редко болеющих детей. Врачи, кстати, тоже не спешат с операциями, не любят назначать их маленьким детям, потому чем младше ребенок, тем больше вероятность, что аденоиды после операции разрастутся вновь. Хотя Александр Олегович, например, однажды вырезал аденоиды ребенку в год и один месяц – понятно, на то была необходимость.
Так что если врачи говорят: надо оперировать, слушайтесь, дорогие родители, особенно если речь идет о гландах!

Аденоиды вырезают совсем, подчистую, а гланды, если они не запущены, можно сохранить, срезать с них только верхушечку, лишнее. Гланды, небные миндалины, больше аденоидов защищают нас от инфекций, поэтому за них врачи борются до конца. Подрезанные гланды еще могут поработать на благо организма. А испещренные гнойными пробками, они уже не делают того, что им положено, а наоборот, превращаются в очаг инфекции, из-за них стафилококки так и гуляют в крови ребенка. Дитя становится бледным, с кругами под глазами, лимфоузлы у него увеличиваются, день за днем к вечеру поднимается температура до 37,2–37,3 оС. Тут уже и родителям становится ясно, что без операции не обойтись. Только беда в том, что теперь миндалины придется удалять целиком, сохранять их уже нет смысла.

В народе опасаются: если полностью удалить миндалины мальчику, не осложнит ли это ему взрослую жизнь, не повлияет ли на половую потенцию?

– Чушь, – смеется доктор Щеглов. – В жизни не встречал мужика, который не может выполнить свои супружеские обязанности из-за того, что ему в детстве вырезали миндалины. И нигде не встречал таких данных – ни в медицинской литературе, ни в Интернете...

Расставание с «птичкой»

Зовут в операционную. Девочки-практикантки помогают завязать халат, маску. Шапочки мне не досталось – повязала на голову пеленку, ладно, и так сойдет, тут главное – соблюсти стерильность. Обычно такую операцию проводят врач и сестра. Но сегодня нас в операционной много. Оперирует Вера Александровна Грабовская, врач высшей категории. Смотрят и практиканты, и я – журналист. Пришла, сопровождая то ли меня, то ли студентов, и Лариса Ивановна Липилина, кандидат медицинских наук, зав. отделением.

На операционном кресле сидит девочка. Это Даша, ей 14 лет. Мы успеваем немножко поговорить. Даша часто болеет, особенно последний год, после того как перенесла скарлатину. Все отиты и отиты. И мама у нее в детстве была болезненной. Спортом Даша не занимается, не закаляется.
Лариса Ивановна комментирует происходящее:

– Эту операцию нельзя делать под общим наркозом, потому что нам нужен контакт с ребенком. Он должен нас слышать, делать то, что мы говорим... Сначала ребенку закапывают обезболивающее средство – ксилокаин. Потом делают укол. Препарат действует на подкорку головного мозга. Ребенок спокоен, слышит все, что ему говорят, отвечает, но потом совершенно не будет помнить того, что было на операции. Это хороший наркоз для старших ребят. После операции Даша поспит два часа и будет как огурчик.

Руки и ноги у Даши зафиксированы, сестра придерживает ей голову, врач открывает девочке рот... Ойканье, постанывание и кровавые кусочки – на простыне.
Сестра подает пузыречек, доктор перекладывает в него кровавые кусочки.
– На гистологию, – поясняет Лариса Ивановна. – Непреложное правило: все, что вырезается из организма, отправляется на гистологическое исследование.
Дашу заставляют сморкаться. Надо обязательно хорошо просморкаться, чтобы перестала течь кровь. Крови немного, действуют кровоостанавливающие препараты – хлористый кальций, аскорутин...
На каталке Дашу увозят в палату.
Ведут вторую девочку.
– У, как идет-качается, завеселела, – смеется зав. отделением.
Это Таня, ей тоже 14 лет. Она уже несколько раз лежала в Филатовской с гнойными гайморитами. Врачи давно говорили, что надо вырезать аденоиды, но родители все тянули, надеялись, что рассосутся. А они не рассасывались, как были третьей степени, так и оставались. После последнего гайморита родители наконец приняли мужественное решение. «Все «птичку» было жалко», – ворчит Вера Александровна.
«Птичку» жалко и самой Тане. Она долго всхлипывает после операции, капризничает, не хочет сморкаться.
– Смотрите, какие гнилушки, – Вера Александровна шевелит вырезанные аденоиды палочкой. – Сплошные пробки. Теперь надо убедить Таниных родителей вырезать аденоиды сыну. Танин младший брат тоже лежал у нас с гайморитами.
Хнычущую Таню увозят в палату. Вера Александровна выходит из операционной, снимает маску. Халат мокрый от пота.
– Смотрите, – говорит она, – кому на операции труднее – больному или врачу?

В народе считают: надо есть почаще мороженое, тогда и горло болеть не будет.

На самом деле закаливать горло надо постепенно. Полезны ежедневные полоскания простой водой. Сначала кипяченой, а потом и из-под крана. Начать надо с температуры в 37 оС, за месяц снизить ее до 24 оС. Потом каждый месяц снижать по градусу и остановиться на 18 ^оС.
До смешного просто.

Несколько советов, как сохранить аденоиды здоровыми

В принципе они банальны и всем известны, но почему-то следуют им единицы.

1. Ребенка надо закалять.

2. На лето городских детей надо увозить в деревню. Не выдерживает их иммунная система экологии большого города.

3. Простуды надо обязательно вылечивать до конца. У нас в любом детском саду две трети детей ходят сопливыми. А затяжной насморк провоцирует рост лимфоидной ткани.

4. Родители «покупаются» на рекламу и выбирают лекарства по своему усмотрению. И чаще всего действуют во вред своему ребенку. Назначать лечение должен врач!

5. Сморкаться надо лучше, господа!

Курьезов быть не должно!

Вера Александровна сделала все положенные записи в историях болезни, и мы пошли смотреть, как чувствуют себя ее пациенты.
– Какой уход теперь требуется от родителей? – спрашиваю я, пока мы идем по коридорам.
– Завтра мы девочек выпишем. На 5–7 дней им будет предписан домашний режим. Нельзя гулять, бегать, прыгать. Главное, чтобы ребенок не заразился, не заболел. В первые дни нельзя ничего есть горячего, чтобы не вызвать кровотечение. Мыть ребенка нельзя. У нас был случай: сделали девочке операцию утром, все прошло нормально, а в девять вечера пошла кровь. Стали выяснять, отчего, а она, оказывается, днем голову помыла! За девицами тут глаз да глаз нужен.
После операции мягкой пищей надо кормить. С третьего дня еду можно потихонечку подогревать, к концу недели ребенок будет питаться нормально. Давать надо препараты, которые мы пропишем.
– Ты что не спишь? – удивилась врач, когда мы вошли в палату, где лежала Даша.
– Больно? – интересуюсь я.
– Нет.
Лицо девочки было безмятежно.
А Таня в другой палате в это время хныкала. Вот как наркоз проявляет характер: сразу становится видно, кто оптимист, а кто нытик, кто в любой жизненной ситуации будет бойцом, а кто станет оплакивать в своей жизни любую трудность.
– А курьезы во время операций у вас бывают?

– Курьезов у нас быть не должно! – вдруг страстно откликается доктор. – Эти операции плановые. Ребенок должен быть к ней готов: здоров хотя бы в течение трех недель. Должны быть сданы все анализы. У нас же ни одного шва и огромные раневые поверхности! Масса сосудов! Курьезы могут закончиться кровотечением, которое у нас так же опасно, как в гинекологии. Почему мы кладем детей в отделение накануне операции? Чтобы на следующий день видеть истинную картину. Знаете, как бывает: некоторые родители, сделав ребенку все анализы, пройдя огромный круг по врачам поликлиники, в последний день обнаруживают, что ребенок заболел. Опять ждать, опять собирать анализы не хочется. Вот они и ведут больного на операцию, сбив ему температуру и просморкав нос. А что будет потом, не думают. И в какое положение ставят доктора – тоже. Как нам в таком случае останавливать кровь?

В народе уверены: делать операцию летом – плохо. Раны хуже заживают.

– Делать надо тогда, когда ребенок готов, – считает доктор Грабовская. – Если он болеет всю весну и всю осень и только летом можно выбрать три недели, когда он здоров, значит, надо делать летом. А для заживления ран у нас есть средства.

Ну вот, пожалуй, и все, что можно рассказать о самой простой операции.

Марина МАТВЕЕВА