– Алексей Валентинович, сейчас много пишут о неизлечимости тяжелых форм наркомании. Можно ли сказать, что пациенты, которые выписались из вашего отделения, теперь здоровы?

– Тех, кто справился с героиновой зависимостью, во всем мире не больше десяти процентов.

– А остальные?

– Обычно умирают. И совсем не обязательно от передозировки. У наших ребят инфицированность гепатитом В или С – девяносто процентов. А в этом году свыше пятнадцати процентов доставленных к нам юношей и подростков оказались инфицированы вирусом ВИЧ – в прошлом году был только один такой случай. И если учесть, что СПИД распространяется среди наркоманов по тем законам, теми же механизмами, что и вирусы гепатита, то совершенно ясно – года за три все наркоманы будут ВИЧ-инфицированы.

Средний срок жизни героинового наркомана – пять лет. Переход от относительно легких форм наркомании к героину совершается сейчас в подростковой среде очень быстро – за год или два. Наркомания на глазах молодеет. И принимая во внимание слабость антинаркотического законодательства, неадекватность усилий государства, мы в ситуации катастрофы, причем уже четыре или пять лет. Героиновая революция произошла на наших глазах.

– Есть ли для ваших пациентов социальная или какая-то еще предопределенность? Кто входит в группу риска?

– Судя по контингенту нашего отделения, выходцев из настоящего маргинального дна – процентов пять, это те, у кого спившиеся, совершенно асоциальные родители. Примерно столько же – из верхов общества. Родители либо безработные, либо бедные и совершенно замордованные работой люди. А вот выходцев из среднего класса в традиционном, европейском его понимании у нас практически нет.

– Детей из неполных семей много?

– Около трети. Эффект распавшихся семей чувствуется.

– По районам Москвы есть какая-то закономерность?

– Если говорить только о тенденции – из районов формирующегося сейчас городского дна. Где низкая стоимость жилья, концентрация алкоголиков, много безработных. Хотя, например, Юго-Западный округ вроде бы из социально благополучных, а по нашей проблеме он всегда был в лидерах. Но там же Университет дружбы народов, улицу Миклухо-Маклая уже давно Героинстрит называют.

Питер, Москва, Урал, особенно Екатеринбург. Во Владивостоке много. Это все, заметьте, главные центры молодежной масс-культуры. Еще Калининград и некоторые другие крупные города.

Социальные корни этого явления в том, что у нас в стране ситуация надлома, перелома, разрыва. Разрыв поколений, прерывание естественной передачи моральных устоев, культурных, бытовых, каких угодно ценностей.

Меня, кстати, всегда поражало в этих наших ребятах вот что. Темны: большинство не знает, куда впадает река Волга. И при этом большая тяга к экзистенциальным, сущностным вопросам, к обретению какого-то смысла своей жизни. Причем наркотики оказываются для них поначалу символом этого смысла. И одновременно – своего рода ловушкой. Пагубной формой неосознанного экзистенциального поиска.

Юные наркоманы становятся жертвой масс-культуры, ориентируются на навязываемые ею способы восприятия. Достаточно слабая, как правило, личность, не находя фундаментальных ценностей, заваливается в наркотик.

То есть я не вывожу эту проблему из низкого уровня жизни, я вывожу ее из двух составляющих. Во-первых, острейший духовный кризис и деградация нашего, созданного старой еще социальной системой, общества. И второе – сознательная деятельность ряда организаций, которые хотят создать в стране наркологически угрожающую ситуацию. Организаций общественных, информационных и, могу предположить, – коммерческих.

– Вы можете их назвать?

– Ну, например, международное движение «Врачи без границ». Они говорят, что с наркоманией бороться бессмысленно, давайте будем раздавать наркоманам бесплатные шприцы и учить их правильно колоться, чтобы ВИЧ не подхватили. И я согласен: давайте откроем при наркодиспансерах или дежурных аптеках круглосуточные пункты обмена шприцов. Так, чтобы о них кому надо было бы известно, но чтобы обычные дети и подростки этого не видели и к этому доступа не имели. Но нет, «врачам» надо пустить по всему городу раскрашенный автобус. С лозунгом типа «Не нюхай!», «Не колись!»... И ни на что другое они просто не согласны: деньги-то им дают именно на это!

А теперь о некоторых СМИ. Вы посмотрите журнал «Птюч», журнал «Ом» – это же прямая реклама наркотиков. Радиоканалы: есть, например, такое «Радио-2000», там то же самое. Вот и давайте выяснять, кто за ними стоит, их создает, вкладывает в них деньги. Или определенные сайты в Интернете – там можно узнать, как правильно свернуть косяк, когда и как собирать галлюциногенные грибы. И вообще, как культурно потреблять наркотики. А возьмите тексты некоторых ведущих музыкальных групп, причем талантливых. «Будем опиум курить...»

– Да, психоделическая «Агата»; мне их творчество, кстати, нравится. Но оно ведь укладывается в некую поэтическую традицию, со времен, по крайней мере, лорда Байрона, – игра с такой... опасной сферой бытия, балансирование на краю.

– Все-таки эта заглядывающая в бездну поэзия никогда не транслировалась широким образом, согласитесь. Какими тиражами выходили прижизненные книги Бодлера, Блока? А сейчас маргинальная, андеграудная, специфическая культура направленно отбирается и превращается в массовую. Телевидение тиражирует тексты, которые привлекают внимание к наркотикам и в общем-то способствуют их потреблению. И у молодежи, по существу, нет права выбора, на всех каналах одно и то же.

– И все-таки большинство подростков наркотики пока не потребляют. Можно ли связывать наркотизацию с какой-то предрасположенностью психики?

– Конечно, этот фактор существует. Но мы, врачи, знаем, что массированная доза возбудителя может пробить любой иммунитет к инфекции. Так и здесь – громадные дозы пропаганды могут преодолеть любую психическую защиту. Хотя есть такая часть подростковой популяции, которая страдает больше всего.

Вы только имейте в виду, что помимо первичной психопатологии есть еще психопатология социально обусловленная, приобретенная. Стресс, чувство социальной потерянности. Подросток включает радио – ему предлагают шестисотый «мерседес». А у него, может быть, дома еды нет в достатке. И сам он зависим, пассивен, в хорошее будущее не очень-то верит. У нас к тому же нет нравственной культуры в обществе.

– Кстати, дети из религиозных семей к вам попадают?

– Из семей, может быть, и случается, хотя и очень редко. Но вот осмысленно верующих ребят, кажется, не было – ни христиан, ни мусульман.

– А если пройтись по психологическим типам – тут есть какая-то закономерность?

– Преобладают личности неустойчивого типа. Слабовольные, склонные к бездумному препровождению времени. По терминологии Льва Гумилева – непассионарные.

– А если ваших пациентов протестировать на интеллектуальный уровень – что будет?

– Норма и ниже нормы. Умственно примитивных больше. Но примитивность эта зачастую за счет социальной и педагогической запущенности, хотя все функции интеллекта вполне сохранны.

– Подростков можно разделить на тех, кто склонны кучковаться, сбиваться в группы, и более обособленных. Ваши какие?

– Больше склонны к кучкованию. Но многие приходят к наркотику в результате самостоятельного экспериментирования или в общении с одним-двумя близкими друзьями. Но есть и такие, кто приобщается к наркотику под влиянием СМИ или неформального общественного мнения.

– Как у нас, по вашему мнению, должна строиться система общей профилактики, чтобы поменьше ребят в эту клоаку попадало?

– Начинать надо со СМИ. Вы американское телевидение видели? Напоминает экран последних лет жизни Л.И. Брежнева. Все семьдесят федеральных каналов – это такой пуританизм... Билл Клинтон, который обращается к молодежи, говорит о вреде алкоголя, табака и наркотиков. Ну еще новости, спорт, шоу, игры какие-то. А все остальное отнесено на платные или периферийные каналы, куда подростку и добраться-то трудно. У них, кстати, и в Интернете пропаганды наркотиков практически нет. Существует своеобразная «интернетная цензура», они там все отслеживают и, что неприемлемо, уничтожают.

Вот и нам нужна широкая пропаганда здорового образа жизни (наше отделение, кстати, поддерживает в Интернете свой сайт, антинаркотический, – адрес http://www/postman.ru/narkonet). И подсократить пропаганду культуры наркоделической.

– А что вы могли бы посоветовать семьям, которые боятся за своих детей?

– Прежде всего предельно очеловечить внутрисемейные отношения. И еще – больше внимания образованию детей. В том числе и религиозному.

– Но не все семьи на религиозное образование ориентированы.

– Тогда они должны обеспечить своим детям хорошее гуманитарное образование. Чтобы дети отходили от масс-культуры. Традиционная русская культура – наш ХIХ век – это, я думаю, здоровая основа всего. А в здоровом культурном поле уже ничто не страшно – ни декаданс с «Агатой Кристи», ни Кастанеда.

– Из всего, что вы мне сейчас рассказали, следует: нет никаких шансов, чтобы у нас наркомания могла стабилизироваться на уровне потребления каких-то относительно легких наркотиков, той же анаши или марихуаны. Правильно?

– Да, у нас все быстро приходят к героину. Другое дело, что все равно будет достигнут какой-то уровень стабилизации, насыщения, когда процент потребителей наркотиков перестанет расти. Во-первых, вырабатывается невосприимчивость общества, большей части молодежи к наркотическому соблазну. И во-вторых, те группы, которые этому особенно подвержены, просто вымрут.

– Так как же быть с вашей, профессиональной точки зрения, чтобы мы не вымерли?

– С моей профессиональной точки зрения, если существующая социально-экономическая и идеологическая система допускает вымирание значительной части населения, ее надо менять. Потому что не может быть рынка ради рынка, идеи ради идеи, демократии ради демократии – это все идеологическая шизофрения. У нас в стране уже наркологическая катастрофа, и если существующая система не может с ней справиться, значит, она должна уступить место какой-то другой системе.