До недавнего времени дети-инвалиды
могли в нашей стране обучаться или надомно, или в
специализированных интернатах. Сейчас с их
обучением связывают термин «инклюзивное
образование». За разъяснениями, что он значит, мы
обратились в организацию «Перспектива», которая
помогает внедрять эту систему образования в
школы
Наш собеседник – координатор
программ по образованию, кандидат
педагогических наук (и сам инвалид по зрению) Павел
Обиух
– Павел, что такое инклюзивное
образование?
– Это процесс, при котором в
рамках единого образовательного пространства
обучаются дети и обычные, и требующие особого
подхода. Причем учитываются их образовательные
потребности, а не виды заболеваний, поведение,
характер или какие-то другие признаки.
Инклюзивность – это включенность.
– Расскажите, пожалуйста, о вашей
организации.
– «Перспектива» – региональная
общественная организация инвалидов (РООИ)–
существует уже 11 лет. Мы решаем различные
проблемы, с которыми сталкиваются все инвалиды,
как дети, так и взрослые. Мы предлагаем им
различные консультации, помогаем получить
среднее образование, поддерживаем при
поступлении в вузы, трудоустраиваем… У нас есть
правозащитная юридическая служба и служба по
работе со СМИ.
Непосредственно вопросами
образования мы занимаемся с 2002 года. Первый наш
проект, «Образование – право для всех», был
направлен на поддержку прав инвалидов. А с 2003
года нашим главным направлением работы стало
инклюзивное образование.
– Вы курируете специнтернаты,
коррекционные классы?
– Инклюзивное образование возможно
только в массовых общеобразовательных школах, в
которых мы и работаем. Но с интернатами мы
взаимодействуем, помогаем им, решаем вопросы
трудоустройства выпускников. Мы не против
специализированных учебных заведений, они тоже
нужны в определенных ситуациях.
А к коррекционным классам у нас
отношение отрицательное. К сожалению, в этом
вопросе мы не нашли взаимопонимания с Институтом
коррекционной педагогики. Дело в том, что
коррекционные классы существуют не отдельно
сами по себе, а находятся внутри обычной школы.
Дети, которые в них учатся, оказываются в
изоляции: отношение к ним обычных школьников, да
и педагогов неадекватное. Это самая настоящая
сегрегация внутри коллектива.
– Сколько российских школ
участвуют в проекте инклюзивного образования?
– Точных цифр у нас нет. Наверное, есть
школы, обучающие детей-инвалидов, о которых мы
даже не знаем. Что касается Москвы, то на данный
момент в проекте участвуют школы № 464, 518, 555,
Центры образования № 1429, 1447 (Центральный
административный округ) и школа № 1961
(Юго-Западный АО). Это городская
экспериментальная площадка, которую курируют
окружные Управления образованием. Это все
общеобразовательные школы, где наряду с обычными
ребятами обучаются дети с инвалидностью. Помимо
этого, мы сотрудничаем с Пироговской школой и со
школами № 379, 1321 («Ковчег»), со специальной
школой № 532 VIII вида для детей-инвалидов (с
синдромом Дауна, аутистов, олигофренов…).
– Как определить ребенка на учебу в
школу с инклюзивным обучением через вашу
организацию?
– Как общественная организация мы не
имеем для этого юридических прав. Если к нам
обращаются родители, мы направляем их в центр
психолого-педагогической коррекции «Тверской»,
с которым мы сотрудничаем в рамках этого проекта.
Специалисты центра проводят
психолого-медико-педагогическую экспертизу и
определяют ребенка в одну из перечисленных школ.
– Какое количество детей-инвалидов
учится в этих школах и с какого возраста?
– Практика показывает, что детей с
особыми образовательными нуждами должно быть не
более 10%. Например, сейчас в школе № 1961 26 учеников
(из 400) – наши подопечные. В школе № 518 учатся 13
детей. Некоторое время назад мы старались помочь
ребятам любого возраста поступить в школу.
Адаптироваться, допустим, в 9-м классе после
надомного обучения. Но сейчас мы понимаем: лучше,
если они идут в школу с 1-го класса. И сами
дети-инвалиды тогда легче адаптируются, и
остальные учащиеся.
– Какого плана инвалидность у этих
детей?
– Любая. Среди них есть дети с
нарушениями слуха, зрения, опорно-двигательного
аппарата (даже колясочники), аутисты, дети с
синдромом Дауна…
– Но ведь в таком случае в школе
должны быть созданы особые условия?
– Конечно, по мере возможности мы
помогаем создавать в этих школах доступную
инфраструктуру, оборудуем пандусы, а в школе № 518
устанавливаем лифт. Помимо этого, «Перспектива»
организует ресурсные центры, снабжаем их
необходимой материально-технической и
научно-методической базой. Такой центр уже
полностью укомплектован в школе № 1961. Там есть
все необходимые материалы, литература, техника,
персональные компьютеры, с их помощью можно
слушать аудиокниги.
– А для незрячих предусмотрена
особая клавиатура?
– Зачем? Ее можно просто выучить.
Специальная клавиатура нужна при спастических
сокращениях мышц, вызванных нарушениями
опорно-двигательного аппарата. Но у нас в России
таких клавиатур пока нет.
– Наверное, для успешного обучения
одной техники недостаточно?
– Мы стараемся сделать так, чтобы в
школе были квалифицированные специалисты
разного профиля, привлекаем людей с необходимым
образованием и опытом такой работы. Кроме того,
мы делаем обучающие программы для всех
педагогов, работающих в школах, приглашаем
отечественных и зарубежных экспертов, которые
проводят тренинги с персоналом школ.
– Ребенок с сохранным интеллектом,
используя специальную технику, аудиокниги, книги
по Брайлю, может учиться по обычной программе и
получить стандартный аттестат зрелости. А дети с
нарушением интеллекта?
– Они, естественно, учатся по
специальной программе, по своим учебникам и
получают вместо аттестата документ об окончании
школы по индивидуальной программе.
За рубежом есть случаи, когда люди с
синдромом Дауна поступали в высшие учебные
заведения. В нашей стране этот вопрос пока не
решен, и это наша большая проблема. У нас они
дальше не учатся, но мы стремимся создать систему
непрерывного образования, в том числе и для детей
с нарушениями интеллекта. Потому что они тоже
могут овладевать какими-то профессиями,
специальностями, развивать свои способности. Все
дело в том, как их обучать. Вообще инклюзивное
образование, в отличие от ныне существующего,
предполагает индивидуальный подход к каждому
ребенку. Мы привлекаем специалистов Центра
лечебной педагогики для диагностики детей, с
которыми работаем. На основе этих данных
педагоги могут создавать индивидуальные
программы обучения с учетом способностей
ребенка. Инклюзивное образование опирается не на
то, что ребенок не может, а на то, что он может.
– Как часто приходится сталкиваться
с психологическими сложностями, с негативной
реакцией одноклассников?
– Мы с этим не то что сталкиваемся – мы
с этим работаем. У нас есть специальные
программы, по которым наши специалисты
занимаются со всеми учащимися школы, чтобы
сформировать у них адекватное отношение к
инвалидам. Такая же работа ведется с педагогами и
родителями. Обычно самыми ярыми противниками
совместного обучения являются родители
одноклассников. Они считают (не все, конечно), что
при наличии в классе инвалида учитель будет
уделять ему много внимания и не сможет дать
остальным детям положенные знания.
– Мне кажется, что инклюзивное
обучение – это школа толерантности, терпимости,
любви к ближнему…
– Мы стараемся избегать подобных слов.
Все-таки наша задача – обеспечить такое же
отношение к детям-инвалидам, как и к их
сверстникам без инвалидности, на равных. Не нужно
их выделять, даже в положительном смысле. Ведь
особое отношение не способствует формированию
дружного коллектива внутри класса.
Наши подопечные участвуют во всех
школьных и внеклассных мероприятиях. Мы
сотрудничаем со спортивными фирмами и
организациями. 8 июня в «Лужниках» прошло большое
мероприятие, в котором участвовали около 500
ребят. Для обычных детей и детей с проблемами
здоровья наши известные теннисисты провели
мастер-классы, различные конкурсы и
соревнования.
– Насколько широко инклюзивное
образование распространено за границей?
– Там ситуация намного лучше. В
декабре 2006 года Генеральная Ассамблея ООН
приняла международную Конвенцию о правах
инвалидов, которая вступила в силу с 3 мая 2008 года.
Она провозгласила инклюзивное образование как
основную форму обучения для детей-инвалидов.
Спецшколы там еще остаются, потому что без них
пока сложно. У родителей должен быть выбор, куда
отдать ребенка, да и дети бывают разные.
– Наша страна пока не
присоединилась к Конвенции?
– Нет, но мы прилагаем все усилия,
чтобы это произошло как можно скорее (см.
репортаж о митинге в поддержку ратификации
международной Конвенции на стр. 16). Пока
подписали Конвенцию только 22 государства,
кстати, среди них нет ни одного из бывшего
соцлагеря. В обсуждении этого документа
участвовали 92 страны, в состав их комиссий
входили представители-инвалиды. Только в
комиссии нашей страны инвалидов не было.
В случае присоединения к Конвенции
государство будет обязано пересмотреть
законодательные акты таким образом, чтобы все
права инвалидов были реализованы. Это означает
создание повсеместно доступной среды,
отсутствие дискриминации в образовании и
экономике, включение инвалидов в общество на
всех уровнях.
Тенденция к вытеснению инвалидов,
замалчиванию их проблем – это наследие нашего
социалистического прошлого, когда человеческая
личность не ценилась вообще. Вы заметили, что мы
говорим о социальной защите людей. А ведь
защита предполагает нападение...
– Кому вы помогаете с
трудоустройством?
– Мы помогаем всем, кто к нам
обращается: и взрослым, и вчерашним выпускникам.
Мы считаем, что инвалиды могут работать где
хотят, для них не должно быть никаких отдельных
предприятий или цехов. Нам нужна грамотная
законодательная система, которая бы исключала
дискриминацию по инвалидности. Пока людям с
ограниченными возможностями устроиться на
работу очень трудно. А для зарубежных компаний
это повседневная практика. Например, инвалиды
работают в ИКЕА и МЕГЕ, а в компании «Джонсон &
Джонсон» даже занимают высокие должности.
– Кто финансирует организацию
«Перспектива»?
– Мы сами находим спонсоров на
какие-то конкретные программы или получаем
денежные средства от благотворительных фондов в
виде грантов. Мы сотрудничаем с ЮНИСЕФ, ЮНЕСКО,
АЙРЕКС, ТАСИС и другими благотворительными
организациями.
– Это все зарубежные фонды, а наши,
российские?
– Нашу деятельность поддерживают
Комитет общественных связей, Департамент
социальной защиты Москвы. Есть гранты от
Общественной палаты РФ. Нам помогают и
бизнесмены. Но это, как правило, российские
представительства зарубежных компаний.
Например, нашу программу по инклюзивному
образованию финансируют ИКЕА, Amway через ЮНИСЕФ. А
программу по трудоустройству – «Джонсон &
Джонсон» и др.
Но мы надеемся найти общий язык и с
отечественными предпринимателями.
– Что же все-таки нужно сделать,
чтобы у нас изменились сознание, отношение к
инвалидам и их проблемам?
– Люди не отстраняются, допустим, от
мужчин и женщин с рыжим цветом волос потому, что
они их каждый день видят на улице, в транспорте,
по телевизору. Если инвалиды смогут свободно
находиться в обществе, так же как и другие люди,
то эта проблема исчезнет сама собой.
|