|
Цепочка событий проста: у ребенка
ухудшается слух (часто это бывает после
простуды). Он не слышит, что ему
говорят родители, другие дети. Он не может
повторить слова. С ним
перестают разговаривать. И ребенок не
развивается, попадает в школу для детей с
задержкой развития и практически
навсегда остается изгоем в обществе. Он в
лучшем случае общается с такими же, как он,
жестами. Остатки слуха за ненадобностью
теряются. А ведь все начиналось с легкого
ухудшения слуха.
В ярославском детском саду № 130
создали интегрированные группы, где
слабослышащие дети занимаются наравне с
обычными. Слабослышащие принимаются туда с тремя
условиями: ребенок должен хотя бы немного
слышать, иметь слуховой аппарат и быть
психически здоровым.
Сначала была открыта подготовительная группа,
где четырех слабослышащих лечили десять человек.
Двое взрослых и 8 малышей. Да-да, детишки хотя и
не носят белые халаты, но тоже являются своего
рода врачами. Ведь в интернатах для глухих дети
занимаются развитием речи только на уроках,
когда педагоги их заставляют учиться. Все
остальное время они предпочитают общаться
жестами, так проще. А в смешанных группах
здоровые дети не понимают языка жестов. И если
слабослышащий ребенок что-то произнес
нечетко, здоровый одногруппник заставит его это
повторить. Слабослышащий ребенок рядом со
здоровыми детьми вынужден постоянно напрягать
слух, пытаться четче говорить. И такой тренинг
происходит весь день.
«Мы объясняем детям, что у кого-то плохо видят
глазки – такие люди носят очки, – рассказывает
воспитательница Елена Цыганкова, – а у кого-то
больные ушки, и он носит слуховой аппарат. И не
надо его за это дразнить». Елена знает о
детской жестокости не понаслышке. Ее сын Егор
тоже плохо слышит. Во дворе ему корчили рожи,
крутили пальцами у виска, стучали по лбу,
обзывали дурачком. Ребенок перестал подходить
к другим детям и сидел одиноко в
песочнице. Елена узнала, какая группа
создается в детском саду № 130, и устроилась в нее
работать. И Егор стал ходить сюда же.
После объяснения воспитателей
дети стали относиться к слабослышащим с особой
любовью. Они взяли над ними шефство. Малыши
любопытны, и им интересно все, чего у них нет. Так
слуховой аппарат из знака изгоя стал
приметой избранного. Многие здоровые дети
даже просили своих родителей купить им такую же
штучку на ухо.
Хорошо слышащие и слабослышащие дети быстро
нашли общий язык, и отличить, кто из них кто, со
стороны стало невозможно. А вот некоторые
родители прямо спрашивали: а нормальные ли они
психически? Приходилось объяснять, что детки
здоровые, только слышат плохо. Хотя была и
обратная ситуация: родители слабослышащих детей
не хотели отдавать своих чад в смешанные
группы. «Не хочу, чтобы моего ребенка обзывали
инвалидом. Пусть лучше идет в интернат, где все
такие». Но, несмотря на опасения родителей,
дети оказались не такими жестокими, как принято о
них думать. Слабослышащих никто не дразнил.
Может быть, дело в том, что воспитатели сразу
учили малышей терпимо относиться друг к другу.
Помимо воспитателя, в группе
работал сурдопедагог. Найти такого специалиста в
нашем городе оказалось непросто. Хорошо, что
Татьяна Бякова выбрала эту
специализацию дефектологии. В этом году
удалось пригласить еще двух сурдопедагогов,
появилась возможность открыть еще две
группы. Специалисты учат обычных детей, как
понять, что говорит слабослышащий ребенок,
объясняют, как с ним разговаривать. Благодаря
этому слабослышащие дети раскрепощаются и не
боятся общаться. Они знают, что их будут
пытаться понять.
Это называется социализацией, человек не теряет
связи с обществом, не становится изгоем. «У
меня Егор раньше как увидит взрослого, так за
маму прячется, – вспоминает Елена Цыганкова, – а
теперь я даю ему деньги и прошу в магазине
заплатить за покупку. Он идет и платит, не боится.
На улице спокойно подходит к любой детской
компании и играет с ней».
Сурдопедагог Татьяна Бякова
считает, что меняются не только слабослышащие
дети, но и нормально слышащие: «Когда
они вырастут, то будут учить своих детей, как
обращаться с такими людьми. Уже сейчас, если
сторонний ребенок кого-то из детсадовских
обзовет, к нему подходит наш воспитанник и
говорит: «Так нельзя. Это плохо». На детских
утренниках родители и гости не могут отличить
обычных детей от слабослышащих, если не видят
слухового аппарата. И это показательно.
«Мы отправляем своих педагогов на стажировку в
Институт коррекции развития РАО. Значит, в
будущем у нас может стать больше таких групп», –
говорит Ася Казанцева, заведующая детсадом.
Раньше в Ярославле ребенку с пониженным
слухом дорога была одна – в интернат для глухих.
Но даже появление детского садика нового типа,
по мнению преподавателей интерната, ничего не
изменит. «Проучившись в интегрированном детском
саду, слабослышащие дети все равно придут в наш
интернат!» Однако работники детского сада
видят выход: они мечтают о создании
образовательной интегрированной цепочки: детсад
– школа – вуз.
Уже сейчас в школах есть лингвистические классы,
где могли бы заниматься слабослышащие дети. В
общеобразовательных школах классы делятся на
продвинутые, обычные и коррекционные. И
слабослышащий ребенок может пойти в один из них.
Конечно, в идеале хочется, чтобы педагоги
какой-нибудь школы прошли обучение
сурдопедагогике и вслед за
интегрированным детсадом появились бы
интегрированные классы в обычной школе. А в
Академии образования уже всерьез говорят о
создании интегрированных вузов.
|